Э.Н. Абдулаев. О некоторых приемах изучения истории культуры

Вопрос о преподавании истории культуры – сложный. Длинные перечни имен и фактов в соответствующих параграфах учебников многое говорят их авторам, но почти не сообщают новой информации ученикам. В этом отношении очень показательно было для меня знакомство с учебником по истории Эстонии: прочитав параграф по эстонской культуре конца XIX – начала ХХ в., я поймал себя на мысли, что не получил, как говорится, ни одного бита новой информации – ведь нельзя же считать таковой унылое перечисление «известных» эстонских композиторов, художников, писателей и пр., чьи имена не говорили мне ровным счетом ничего!

А разве не в таком же положении оказывается средний ученик нашей средней школы? Для авторов учебников за перечисляемыми ими именами и памятниками стоят масштабные явления культуры, но для учеников за ними обычно ничего не стоит. Когда автор упоминает, допустим, Шиллера, то для него за этим именем встает целый мир немецкого романтизма, «Коварство и любовь» и пр., и он вольно или невольно из этого исходит. Однако для ученика это просто иностранное имя, в лучшем случае чисто формально вписанное в культурный контекст (т. е. ученик тупо зазубривает: «Шиллер – немецкий поэт и драматург второй половины XVIII в., представитель романтизма» – и на этом все заканчивается).

Что же делать? Ведь попытка познакомить учеников со всем многообразием мировой культуры тоже обречена на провал в силу очевидных причин. Поделюсь здесь собственным опытом решения обозначенных проблем.

При изучении истории культуры в рамках школьного курса я исхожу из следующих установок. Во-первых, в содержательном отношении материал по культуре не самостоятелен. Культура есть след человеческой истории во всем ее многообразии, как писал В.С. Соловьев, «только отблеск, только тени от незримого очами». Без и вне человеческой истории культура не существует. В связи с этим я резко отрицательно отношусь к отделению от курса истории самостоятельного предмета под названием МХК – лучше бы эти часы вернули историкам.

Во-вторых, памятники культуры зачастую очень наглядно, емко и полно выражают определенные исторические тенденции, моделируют важные процессы, отражают общественные явления. Вспомним хотя бы христианские храмы как образы мира средневекового человека или Галикарнасский мавзолей как выразительный продукт эклектики цивилизации эллинизма. Эту свою роль памятники культуры должны играть и в курсе истории.

В-третьих, если говорить об искусстве, его произведения глубоко эмоциональны и индивидуальны. Поэтому научить ученика понимать, почему автор «так видит», и есть, на мой взгляд, научить понимать произведения искусства, их красоту и связь со «своей» современностью.

В-четвертых, сам учитель, как правило, не разбирается хорошо во всех направлениях искусства и сферах культуры. К примеру, ваш покорный слуга мало понимает в музыке и архитектуре, но немного разбирается в литературе и живописи. Поэтому, на мой взгляд, при изучении культуры имеет смысл сконцентрироваться на каком-нибудь одном-двух направлениях, тенденции и закономерности развития которых (а также связь с историческим контекстом) понятны самому учителю и могут быть объяснены ученикам.

Обратимся теперь к конкретике. В курсе истории Древнего мира античные развалины нередко вынесены на обложки учебников, что, к сожалению, задает восприятие античности детьми как чего-то бесконечно далекого от них, разрушенного и остаточного. Однако если обратить энергию учеников на поиск античного наследия в современном мире, греческие храмы восстанут из руин в родном городе в образе местного дворца культуры или бывшей усадьбы, превращенной в музей. Данный прием в V и VI кл. при изучении вопросов культуры является одним из самых эффективных.

Например, первый урок по истории Древней Греции можно начать с того, что попросить учеников достать из портфелей учебники по всем предметам – у большинства будут греческие названия, а на первых страницах мы можем увидеть портреты греческих ученых. Интерес у учеников вызывает и сравнение современной спортивной символики с изображением видов спорта, в которых соревновались древние греки, на вазах и керамической посуде.

Изучая античность, можно дать опережающее задание «Греция и Рим вокруг нас» и предложить найти следы античности в следующих сферах:

• архитектура (Греция – портик, Рим – арка, использование бетона и пр.);
• развлечения (Греция – театр, спорт);
• наука и образование (большинство наук зародилось в эпоху античности, греческий алфавит, римские цифры);
• имена (греческие и римские),
• географические названия (например, Севастополь); и др.

На итоговом уроке может быть составлена презентация с элементами греческой и римской культуры, которые имеют узнаваемые аналоги в той или иной местности, в повседневной жизни учеников.

При изучении темы «Религия древних греков» можно дать задание сравнить греческий пантеон с египетским и найти принципиальные различия (древнегреческие боги по сравнению с древнеегипетскими антропоморфны и легко выстраиваются в иерархию), а потом попросить учеников объяснить эти отличия (для справки можно дать прочитать текст учебника, где описывается происхождение греческих и египетских богов). Ключ к ответу в том, что египетские боги – олицетворение стихийных сил природы, которые нельзя выстроить в строгом иерархическом порядке, а греческие боги –  люди, наделенные необычными сверхкачествами, но все же поддающиеся упорядочиванию.

По опыту автора, овладевшие подобными приемами работы ученики зачастую начинают задавать вопросы о таких «скользких» аналогиях, как, к примеру, зиккураты (или пирамида Джосера) и мавзолей В.И. Ленина. К такому повороту учитель должен быть готов.

В курсе истории Средних веков при изучении культуры Раннего Средневековья, судя по моему опыту, имеет смысл объединить изучение культуры Западной Европы, Византии и арабов в одну тему. Ученикам сначала предлагается распределить памятники и достижения по трем цивилизациям, а потом попытаться построить из фактов культурной жизни каждой цивилизации башню, где каждый факт будет «камнем» в этой башне. При этом «факты-камни» могут быть разного размера: наличие монастырских школ в Европе – «камень» в одну клетку, а наличие высших учебных заведений в Византии – в три клетки, и т. д. В результате самой высокой башней будет отмечена культура Византии, второе место займет арабская культура, а последнее – культура Западной Европы. Так мы подведем черту под результатами исторического развития трех цивилизаций Раннего Средневековья и завершим изучение раздела, заложив основу под будущий вопрос: «Что позволило прежде отстававшей западноевропейской цивилизации совершить мощный рывок в развитии?»

При изучении культуры Высокого Средневековья и эпохи Возрождения имеет смысл провести сравнение по двум парам памятников. Первая пара – это литературные произведения: «Сага о Роланде» (XI–XII вв.) и «Роман о Лисе» (XIII в.), вторая – скульптуры «Маркграф Эккехард и графиня Ута» (XIII в.) и «Раб, рвущий путы» (Микеланджело, XVI в.). В первом случае я обращаю внимание учеников на сравнение черт характера и системы ценностей двух главных героев произведений. С одной стороны, граф Роланд, полный благородных устремлений и только ради того, чтобы о нем никто ничего дурного не подумал, губящий свое войско, своих друзей и себя самого. А с другой – Лис, в меру циничный, хитрый горожанин, которому плевать на благородные устремления и на то, что о нем подумают. Его идеал – достижение поставленной цели любым путем. На этом ярком примере мы видим изменение психологии европейцев, появление нового психологического типа, носители которого позже отправятся за океаны и завоюют для Европы весь мир.

Сравнивая скульптуры, мы наглядно можем представить ученикам отличие между статичной, ориентированной на внешние признаки и атрибутику культурой Высокого Средневековья, и культурой Возрождения –  динамичной, ставящей во главу угла человека, а не гербы, флаги и титулы. Здесь хорошо использовать прием, который я называю «волшебной палочкой» – предложить ученикам «оживить» неподвижную статую (или превратить в видеоролик статичную картину), а потом описать результат. При использовании этого приема в случае с Эккехардом и Утой эффект «оживления» будет незначительным – граф, быть может, сильнее стиснет меч, а графиня поплотнее запахнет на себе плащ. В случае же с Рабом (о котором мы знаем, что он раб лишь по названию скульптуры, но никак не по внешней атрибутике), как однажды сказали мне ученики, «в одной комнате с ним лучше не оставаться».

Вообще «волшебная палочка» – весьма эффективный методический прием, его можно использовать как способ своего рода исторической реконструкции, работая, например, с картиной С.В. Иванова «Христиане и язычники» или В.И. Сурикова «Боярыня Морозова». Но это уже совсем другая история – отечественная, к которой мы сейчас и обратимся.

Обычно параграфы по истории культуры завершают изучение отдельных периодов российской истории (древнерусского, времени раздробленности и пр.), и в результате явления культуры отрываются от исторического контекста. Как можно преодолеть этот  разрыв? Например, впервые познакомив школьников с былинами не в отдельном выделенном для них авторами учебников «закутке» (разделе параграфа по истории культуры Древней Руси), а при изучении деятельности великих киевских князей Святослава Игоревича и его сына Владимира Святого. Сначала учитель зачитывает известный отрывок из «Повести временных лет», содержащий чрезвычайно лестную характеристику князя Святослава: «Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и легко ходил в походах, как пардус [барс], и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, – такими же были и все прочие его воины. И посылал в иные земли со словами «Хочу на вас идти»». Надо обязательно добавить, что такая характеристика подтверждается другими историческими источниками и в целом признается историками справедливой.

Далее учитель рассказывает о былинах как форме устного народного творчества и сообщает, что, как ни удивительно, о Святославе не сохранилось ни одной «самой завалящей» былинки. А вот сын его князь Владимир прославлен не только на страницах летописей, но и в народной памяти, в многочисленных былинах, хотя он вовсе не был таким уж замечательным воителем. Почему? И далее, изучая соответствующие разделы параграфа, школьники самостоятельно приходят к выводу, что забота князя Владимира об обороне Руси от печенежских набегов и его роль в принятии христианства оставили по себе благодарную память.

Особенности того или иного исторического периода можно понять через различные памятники культуры (причем не только самого периода, но и более поздние). Например, древнерусский человек оказался на изломе между языческим прошлым и христианским будущим своей страны (яркий маркер для обозначения данной ситуации – двуименность). Осознать переходный характер эпохи можно через кресты-энколпионы, украшенные языческой символикой, изображения осуждаемых священниками скоморохов на стенах Софийского собора в Киеве, летописный рассказ о похоронах князя Владимира (хоронят князя, крестившего Русь, но с соблюдением языческого запрета выносить тело усопшего через дверь). Можно использовать уже упоминавшуюся картину С.В. Иванова «Христиане и язычники» – прямую иллюстрацию к рассказу «Повести временных лет» о появлении языческого волхва в Новгороде спустя десятилетия после крещения, когда тот удивительно легко смог на время вернуть в старую веру множество людей («и разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву»). А можно вспомнить и такое – вроде бы чисто художественное – произведение, как «Песнь о вещем Олеге» А.С. Пушкина. Гениальный поэт смог понять и передать нам здесь дух эпохи. Князь Олег встречается с волхвом, тот предсказывает ему смерть от коня, и…

Олег усмехнулся – однако чело
И взор омрачилися думой
В молчанье, рукой опершись на седло,
С коня он слезает угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.

Князь и верит, и не верит предсказателю. За 100 лет до этого для сомнений не могло быть места, ведь волхв – «любимец богов»! Однако Олег – хоть и язычник, а человек иного времени. Он много воевал, побывал в других странах, знакомился с обычаями и верой разных народов. Олег сомневается, но привычка верить «кудесникам» все-таки берет верх. Через 150 лет после Олега князь Глеб, расправляясь с языческим волхвом, уже не будет испытывать сомнений – чего не скажешь о простых людях.

Так для каждой эпохи можно подобрать памятники, раскрывающие ее фундаментальные особенности (а не «загонять» эти памятники в отдельный параграф, лишь формально связанный с историческим повествованием). Некоторые полезные материалы уже публиковались в нашем журнале – например, изменения в XIV–XVI вв. в иконописном изображении св. Бориса и Глеба от мучеников к воинам, готовым к сражению, а от них – к св. Георгию-Победоносцу,  поражающему врага (иллюстративные материалы на эту тему с пространным комментарием опубликованы в № 4 за 2008 г. на цветной вклейке). Для XVI в. показательным может быть изучение храма Василия Блаженного, для XVII в. содержательной абстракцией, отражающей дух времени, является парсуна, и т. д.

Важно сформировать у школьников представление, что произведения культуры могут быть не слишком точны в деталях (а то и прямо противоречить историческим фактам), но при этом удивительно зримо и ярко передавать дух времени, накал страстей, мироощущение и миропонимание людей прошлого. Именно в этом, на мой взгляд, заключается непреходящая ценность для учителя истории действительно выдающихся творений, посвященных прошлому, но созданных спустя много лет и даже столетий после изображенных в них событий. В качестве примера рассмотрим всем известную картину В.И. Сурикова «Боярыня Морозова». Она имеет прочную историческую основу: в «Повести о боярыне Морозовой» сказано, что когда сани с опальной боярыней поравнялись с Чудовым монастырем, Морозова подняла правую руку и, «ясно изобразивши сложение перст [старообрядческое двуперстие], высоце вознося, крестом ся часто ограждше, чепию же такожде часто звяцаше». Именно эту сцену выбрал живописец, но изменил некоторые детали. Так, железный ошейник, надетый на боярыню и цепью прикреплявшийся к «стулу» (чурбану, лежавшему на дровнях и стеснявшему боярыню), Суриков заменил кандалами XIX столетия. Еще более существенно, что «Повесть…» ничего не говорит нам о зрителях этой сцены, которых, скорее всего, в реальной исторической действительности разогнали стрельцы (нечего им внимать агитации важного государственного преступника!), а жест боярыни был обращен только к царю (на что литературный источник прямо указывает).

За два года до Сурикова другой передвижник, малоизвестный сегодня А.Д. Литовченко, выставил большое полотно, сюжетом которого также является арест боярыни Морозовой (картина хранится ныне в Новгородском художественном музее). У Литовченко сомнамбулические стражи выносят на стуле боярыню Морозову из красивых палат так, как выносят парализованного. Правая рука боярыни показывает двуперстие. Нельзя сказать, что работа Литовченко антиисторична: он изобразил боярыню Морозову в тот момент, когда она, сетуя на боль в ногах, отказалась следовать на царскую пытку, и тогда стражники насильно понесли упорную раскольницу в кремлевские покои. Однако неистовый дух раскола на полотне Литовченко никак не отражен, и в этом смысле его картина неинтересна и не самодостаточна – она может быть рассмотрена лишь в контексте суриковского полотна, ставшего одним из символов «бунташного века».

В старших классах возможным вариантом изучения культуры является даваемое ученикам заранее (примерно за месяц) задание подготовить краткие выступления или презентации по особенностям развития в изучаемый период тех сфер культуры, которые близки лично им (театр, балет, живопись, спорт и пр.). На занятии некоторые выступления заслушиваются, другие сдаются как письменные работы. Задача ученика – не просто рассказать о том, какие, к примеру, живописцы жили и творили в изучаемое время (с таким описательным подходом следует настойчиво бороться), а показать, как они в своем творчестве отражали (и своим творчеством выражали) господствующие тенденции в духовной жизни общества. Ориентиром здесь может служить составленная самим учителем «Хроника культурной жизни», перечисляющая основные события, нуждающиеся в последующей интерпретации.

И в заключение – важное замечание. По моим наблюдениям, авторы учебников при написании параграфов по истории культуры больше всего боятся что-нибудь забыть, не упомянуть какого-либо значительного деятеля или памятник. Тем же страдает и немалая часть учителей, особенно начинающих – им хочется «по полной» загрузить детей. Но мы всегда должны помнить замечательный афоризм Козьмы Пруткова – «Нельзя объять необъятное». А культура человечества – необъятна. Так что давайте поставим перед собой более скромную и реалистичную задачу – через некоторые произведения постараться понять прошлое, выявить те или иные тенденции развития. Иначе дети получат не пищу для ума, а лишь материал для разгадывания кроссвордов.

Ключевые слова: духовная жизнь, культура, учебная деятельность.

Keywords: sentience, culture, educational activity.