Реформы в области военного образования в России во второй половине XIX – начале XX века: социокультурные аспекты

Алексей Николаевич Гребенкин – кандидат исторических наук, доцент Среднерусского института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, г. Орел

Офицерский корпус – это ядро армии. От его качественного состояния зависит судьба не только вооруженных сил, но и всего государства. В свою очередь профессиональный и культурный облик офицера во многом определяется его первоначальной подготовкой. Во второй половине XIX – начале XX в. в России был проведен ряд реформ, направленных на улучшение системы военного образования, но далеко не все они, несмотря на благонамеренность и добросовестность реформаторов, принесли ожидаемые плоды. Почему же так произошло?

Николаевские корпуса
Поражение России в Крымской войне обнажило многие язвы на теле русской армии. Низкий уровень подготовки офицерского корпуса являлся, пожалуй, самой болезненной из них. Три четверти русских офицеров не имели военного образования, а их общеобразовательная подготовка была, как правило, весьма слабой. Выпускники немногочисленных военно-учебных заведений предпочитали служить в гвардейских полках, артиллерии, инженерных войсках или в Генеральном штабе. Армейские пехотные полки – основа армии – были вынуждены довольствоваться офицерами со скромным домашним образованием, получавшими военные знания на службе. Кроме того, суровый режим в николаевских кадетских корпусах, безусловно способствовавший воспитанию сильных духом офицеров-спартанцев, патриотов до мозга костей, давал и немалый процент брака. В самом деле, мог ли получиться хороший офицер из «закала» – корпусного хулигана, не признававшего никаких авторитетов? Даже внешний вид «закала» вынуждал в этом усомниться: «Куртка и брюки запачканные, а иной раз и разорванные, крючки на воротнике и несколько пуговиц на борту не застегнуты, сапоги не чищенные, волосы взъерошенные, руки исцарапанные с грязными ногтями, кулаки сжатые, физиономия мрачная, а иной раз и подбитая» . Кроме того, подготовка каждого кадета обходилась государству почти в 10 тыс. руб. (дом в Москве в то время стоил лишь немногим больше – 12 тыс. руб.). Попытки руководителя военно-учебного ведомства Я.И. Ростовцева и его преемника великого князя Михаила Николаевича улучшить постановку учебного дела и воспитательной работы в кадетских корпусах не дали ожидаемых результатов. В начале 1860-х гг. в ряде кадетских корпусов обнаглевшие «закалы» устраивали бунты, отличавшиеся поистине пугачевским размахом.

Милютинская военно-учебная реформа
В ноябре 1861 г. военным министром был назначен генерал-адъютант Дмитрий Алексеевич Милютин. К кадетским корпусам он, выпускник Московского университетского благородного пансиона и Императорской военной академии, относился более чем скептически. Еще в 1840 г. будущий министр писал в своем дневнике: «Наши офицеры образуются совершенно как попугаи. До производства их они содержатся в клетке, и беспрестанно толкуют им: “Попка, налево кругом!”, и попка повторяет: “Налево кругом”… Когда попка достигает до того, что твердо заучит все эти слова и притом будет уметь держаться на одной лапке… ему надевают эполеты, отворяют клетку, и он вылетает из нее с радостью, с ненавистью к своей клетке и прежним своим наставникам» . В записке «Мнение о военно-учебных заведениях», составленной в феврале 1862 г., Милютин дал подробную характеристику не только непроизводительным затратам на подготовку кадет, но и изъянам их подготовки: «…многие из них, получив образование разностороннее, но недостаточно основательное, выносят с ним лишь самонадеянность, верхоглядство, а иногда самый ложный взгляд на действительную жизнь и отношения общественные…» Кроме того, по его мнению, кадетские корпуса являлись не столько образовательными, сколько благотворительными заведениями, и главная задача – призреть сирот заслуженных офицеров – крайне мешала учебной и воспитательной работе, ибо избавиться от откровенного балласта было практически невозможно.
Наконец, Д.А. Милютин учел мнение общественности, живо интересовавшейся проблемами военного воспитания. Еще в 1856 г. Н.И. Пирогов в своей статье «Вопросы жизни» писал о том, что общее образование должно предшествовать профессиональному. В кадетских же «монастырях» общеобразовательная и военная подготовка шли параллельно, начиная с младших классов. Одновременное нахождение в кадетских корпусах 9-летних детей и 18–19-летних молодых людей полностью расстраивало воспитательную работу, приводило к укоренению пороков и насилия, которые затем возводились в ранг традиции. Поэтому одним из основных принципов будущей реформы военно-учебных заведений Милютин сделал отделение общего образования от военно-специального. Первое могло осуществляться дома или в гражданских школах, второе должны были обеспечивать военные училища.
В декабре 1862 г. Александр II утвердил план военно-учебной реформы, в соответствии с которым на базе специальных (старших) классов кадетских корпусов создавались военные училища. Воспитанники училищ – юнкера – считались на действительной службе; их образование и воспитание носили строго военный характер. Общие (младшие и средние) классы кадетских корпусов переименовывались в военные гимназии. Жизнь военных гимназистов была совершенно иной, чем жизнь прежних кадет: исчезли розги и окрики, учителя стали вести занятия в соответствии с передовыми методиками, на смену офицерам пришли профессиональные воспитатели, были отменены строевые занятия, роты были переименованы в возрасты. Большое внимание стало уделяться развитию личности учащихся, в том числе и путем грамотно и продуктивно заполненного досуга.
Значение милютинской военно-учебной реформы было двояким. С одной стороны, военные гимназии и военные училища доказали свою эффективность. Офицеры из числа выпускников военных училищ высоко ценились в войсках как хорошо подготовленные, грамотные военные специалисты. В 1875 г. начальник Павловского военного училища писал: «Лестные отзывы военных начальников молодым офицерам, выпущенным из военных училищ, служат тому лучшим доказательством вполне рациональной постановки в них военного воспитания… Гвардейский корпус… в последнее время значительно увеличил свои требования на них (выпускников училищ – А.Г.) и кроме разрешаемого монаршей волей числа вакансий, обыкновенно сверх комплекта, ходатайствует ежегодно о выпуске еще большего числа на именные вакансии» . Военные гимназии в 1860-е гг. были полигоном передовых педагогических идей и лучшими средними учебными заведениями империи. Не случайно знаменитый педагог К.Д. Ушинский отдал своего сына именно в военную гимназию. Многие бывшие гимназисты стали писателями, поэтами, учеными, художниками, музыкантами.
С другой стороны, со своей главной задачей – подготовкой детей к офицерской карьере – военные гимназии не справлялись. Их выпускники не получали той «военной закваски», которая всегда отличала кадет. Один из бывших питомцев Новгородского корпуса, П.П. Карцов, навестив через 40 лет после выпуска Нижегородскую военную гимназию, был неприятно поражен увиденным: «Это посещение… заставило меня подумать: зачем гимназии оставлено название военной, и неужели стоячий воротник и светлые пуговицы достаточны для того, чтобы носить такое наименование? Правда, воспитанники стояли в порядке, имевшем подобие строя, но как стояли они! Признака рядов и шеренг не существовало, ранжира тоже, многие беспрестанно оглядывались, а те, кто постарше, сложа руки на груди, а ля Наполеон, опирались спиной или плечами о стену. По краям этой пародии на строй, перед которым строй институток можно назвать идеальным, находились господа во фраках…»
Кроме того, широкое развитие общественной деятельности, дух реформ отвращали многих даровитых военных гимназистов, не желавших замыкаться в тесных рамках военной карьеры, от продолжения образования в военных училищах, и они шли в университеты. Таким образом, военные училища теряли своих лучших абитуриентов и были вынуждены принимать юношей, которые шли на военную службу не по призванию, а в силу сложившихся обстоятельств. В свою очередь, за два года военные училища не могли сформировать из пестрой разнородной массы юнкеров «военную косточку», и офицерский корпус стал наводняться полугражданскими людьми, которые быстро начинали тяготиться службой. Военные гимназии, которые к середине 1870-х гг. должны были стать главным источником пополнения военных училищ, мало чем могли помочь: к этому времени их инновационный потенциал оказался в значительной степени исчерпан, на смену творческому поиску и смелым экспериментам пришла рутина. Все это привело к тому, что качественное состояние офицерского корпуса было далеким от идеала. Образовательный уровень русского офицерства вырос, однако его духовная связь с армией существенно ослабла. Офицеры, прошедшие подготовку в милютинских военных гимназиях и военных училищах, были неплохими техническими специалистами и достаточно развитыми в культурном отношении людьми, но они не мыслили себя неразрывно связанными с армией и покидали ее при первом же случае безо всякого сожаления.
Военное сообщество возложило ответственность за уничтожение «кадетского духа» на Д.А. Милютина, который, на свою беду, никогда не учился в кадетском корпусе и, следовательно, не имел «солдатского сердца». По мнению военного историка А.А. Керсновского, военный министр, заботившийся исключительно об образовании будущих офицеров и совсем забывший о необходимости их воспитания, оказался плохим психологом и неудачным реформатором. Преобразование военной школы не улучшило, а ухудшило подготовку офицерских кадров: «В прекрасных николаевских корпусах… учили не многим уже, а воспитывали гораздо лучше, чем в гражданских учебных заведениях. Из них выходили цельные натуры, твердые характеры, горячие сердца с ясным, твердым и трезвым взглядом на жизнь и службу. В эпоху разложения общества… старыми корпусами с их славными традициями надо было особенно дорожить. В корпусах воинский дух развивался смолоду. В военных гимназиях же штатские воспитатели стали развивать в питомцах тягу в университет. Те же, кто попадал в училища, представляли совершенно сырой, необученный материал. От всего этого армия только проигрывала» .
К концу 1870-х гг. учебно-воспитательная работа в военных гимназиях пришла в полный упадок. Закономерным следствием этого было возрождение дурных традиций, процветавших в николаевских корпусах: издевательств старших воспитанников над младшими, враждебного отношения к педагогам, культа цинизма и лени. Неприглядное состояние подготовки военных гимназистов в весьма мрачных тонах описано в повести «На переломе (Кадеты)» А.И. Куприным, который в 1880 г. поступил во 2-ю Московскую военную гимназию. Таким образом, через двадцать лет после начала милютинских реформ русская военная школа вновь оказалась в состоянии системного кризиса.

«Принимая во внимание вековые заслуги бывших кадетских корпусов…»
Александр III вскоре после своего вступления на престол взял курс на пересмотр положений реформ, проведенных при его отце. Контрреформы коснулись и сферы военного образования. П.С. Ванновский, сменивший Милютина в должности военного министра, начал рьяно «подтягивать» распустившихся военных гимназистов. Его деятельным помощником стал новый Главный начальник военно-учебных заведений Н.А. Махотин, который поручил генерал-майору В.П. Коховскому составить записку о ближайших нуждах военно-учебных заведений. Коховский в результате всестороннего анализа состояния военной школы пришел к выводу, что военным гимназиям необходимо придать «…то направление, которое делало бы их вполне учреждениями подготовительными для военных училищ» . В своей записке он отмечал, что следует «…приучать постепенно воспитываемых к строгим требованиям дисциплины и к строю», причем изменившаяся цель заведений, возможно, заставит «отказаться от именования их военными гимназиями и переименовать в кадетские корпуса…» Ванновский, питомец николаевской военной школы, представляя записку Коховского императору, предложил воскресить «славное имя кадета», и Александр III одобрил эту мысль. В июле 1882 г. последовало переименование всех военных гимназий в кадетские корпуса. Военное сообщество встретило это известие с нескрываемым восторгом: «Радовались этому все военнослужащие, радовались сами воспитанники гимназий, радовался всякий отец, желающий видеть своего сына военным» . Вслед за переименованием, «принимая во внимание вековые заслуги бывших кадетских корпусов», руководство военно-учебного ведомство начало реставрацию дореформенных порядков. Был ужесточен режим, восстановлено деление на роты, гражданских воспитателей вытеснили строевые офицеры, для старших кадет были организованы военно-подготовительные занятия. Однако милитаризация жизни будущих офицеров носила поверхностный характер и не привела к восстановлению «кадетского духа». Реформаторы были недостаточно последовательными в своих действиях: кадетским корпусам не были возвращены знамена, вследствие чего они не могли принимать участия в парадах гарнизонов и прочих торжественных церемониях, а вывод кадет в летние лагеря был вскоре прекращен. Поэтому период бодрствования после встряски оказался недолгим, и уже через несколько лет военная школа вновь погрузилась в спячку. Этому способствовали общий упадок русской армии и резкое снижение престижа офицерской службы. Сохранение за кадетскими корпусами благотворительных функций привело к тому, что родители отдавали в них своих неспособных сыновей, которых впоследствии было очень сложно исключить, даже несмотря на откровенное нежелание учиться и совершение множества проступков. К концу 1890-х гг. система подготовки офицерского корпуса в очередной раз пришла в полный упадок.

Великий князь Константин Константинович – «Отец всех кадет»
В 1900 г. новым Главным начальником военно-учебных заведений стал великий князь Константин Константинович. Гуманный и просвещенный человек, он был в курсе всех проблем, связанных с подготовкой офицерского корпуса. В молодости великий князь служил во флоте, принимал активное участие в русско-турецкой войне, затем в течение года командовал ротой Гвардейского экипажа. После перехода в сухопутное ведомство он с 1883 г. служил в лейб-гвардии Измайловском полку и через восемь лет стал его командиром.
Простившись с измайловцами, великий князь в течение нескольких месяцев объехал почти все подведомственные ему корпуса и училища. После близкого знакомства с военно-учебным ведомством Константин Константинович пришел к выводу, что в основу воспитания будущих офицеров должны быть положены рыцарские идеалы. За короткое время ему удалось вдохнуть в военно-учебное ведомство новую жизнь. На смену подозрительности и мелочным запретам пришли уважение к личности каждого воспитанника. Огульные репрессии уступили место тщательным разбирательствам, и наказания стали назначаться с большой осмотрительностью.
Великий князь придавал большое значение развитию личности будущих офицеров. На первый план было выдвинуто религиозное воспитание. Более продуктивными стали уроки Закона Божия, на которых воспитанники под руководством законоучителя изучали тексты Священного Писания, поощрялись ежедневные самостоятельные молитвы, частое посещение церкви и даже заведение собственных икон. Чтобы противодействовать развитию дурных проявлений товарищества, Константин Константинович составил «Заповеди товарищества», которые затем были разосланы по всем военно-учебным заведениям.
Существенное внимание было уделено вопросам военного и патриотического воспитания. Великий князь, трепетно относившийся к военной форме и погонам, сумел передать пиетет к мундиру и своим подопечным. Зримым свидетельством того, что кадетские корпуса являются строевыми частями, являлись знамена, очищенные от музейной пыли и возвращенные в строй. Ветхие полотнища старых николаевских корпусов, которые выносились в строй во время всех торжественных мероприятий, стали играть важную воспитательную роль. Кроме того, наличие у корпусов знамен позволило кадетам принимать участие в парадах и смотрах наравне с военнослужащими. Чтобы воспитанники осознали свою ответственность за сохранение и преумножение славных традиций родных корпусов и училищ, по распоряжению Константина Константиновича в каждом военно-учебном заведении был организован сбор экспонатов для будущих музеев. Все эти меры позволили развить в воспитанниках любовь к военному делу, внушить уважение к форме и мундиру, сформировать чувство признательности к родному корпусу, начальникам и наставникам.
Досуговая работа, которая при Махотине велась лишь формально, обрела второе дыхание. Был снят запрет на литературное творчество, что привело к настоящему буму кадетской и юнкерской журналистики – в начале XX в. почти каждое военно-учебное заведение обзавелось собственным печатным изданием. Заботясь о том, чтобы кадеты и юнкера знакомились с лучшими литературными произведениями и последними достижениями науки, Константин Константинович активно содействовал обновлению и пополнению фондов корпусных и училищных библиотек. Было обращено должное внимание и на занятия спортом. В частности, именно в начале XX в. прошли первые спортивные соревнования между отдельными военно-учебными заведениями, в которых приняли участие юнкера и кадеты старших классов.
Все эти меры позволили оживить учебно-воспитательную работу, поднять военно-учебные заведения на новую высоту. Великий князь Константин Константинович сумел добиться гармоничного сочетания военной и гуманитарной составляющих в подготовке будущего офицера. К сожалению, гуманизация военного образования была негативно встречена генералитетом. Константин Константинович был обвинен в разложении кадетских корпусов и под благовидным предлогом лишен должности Главного начальника. Питомцы великого князя, называвшие его не иначе как «наш Отец», не успели стать основой армии. Самые старшие их них, в обер-офицерских чинах, разделили в 1914 г. участь большинства кадровых офицеров. Младшие – кадеты и юнкера – во время революции и Гражданской войны показали себя наиболее стойкими и бескомпромиссными защитниками старой России и ее армии, а в эмиграции стали одними из главных хранителей русской военной культуры. Последние «княжеконстантиновцы», дожившие до 1990-х гг., успели передать заветы великого князя, как эстафетную палочку, кадетам новой России.
Таким образом, неудачу милютинской военно-учебной реформы можно объяснить тем, что она, разрушив прежнюю систему военного воспитания, не дала ничего взамен. Военно-учебная контрреформа Ванновского и Махотина была поверхностной, непоследовательной и чересчур формальной, что и обрекло ее на провал. Наконец, великому князю Константину Константиновичу удалось бы внести существенно больший вклад в подготовку русского офицерства и сделать командный состав армии просвещенным, инициативным, самоотверженным, если бы не негативное отношение к нему со стороны представителей высшего генералитета.