Музейная усадьба: история культурной среды

Анатолий Станиславович Божич – кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Московского государственного технического университета им. Н.Э. Баумана.

Посещение музеев нынче является обязательной составной частью учебного процесса для учащихся общеобразовательных учебных заведений в крупных городах, и это можно только приветствовать. Среди музеев исторического профиля особо выделяются музеи-усадьбы, коих осталось всего несколько десятков (и это притом, что многие усадьбы XIX в. до сих пор используются как дома отдыха, пансионаты и санатории). В этой связи вольно или невольно возникает вопрос: а насколько полно эти сохранившиеся усадьбы отражают культурное содержание жизни дворянства в XVIII, XIX или начале XX в.?

С большим сожалением приходится констатировать, что катаклизмы русской истории ХХ в. не позволили нам сохранить, за редчайшим исключением, почти ни одной дворянской усадьбы как единого художественно-бытового комплекса, как некоего ареала высокоорганизованной жизни, к тому же органично встроенного в природный ландшафт. Именно в этом заключалась уникальность русской дворянской усадьбы ХIХ в. И именно эта уникальность в большинстве случаев была разрушена совокупным воздействием времени и людей.

То, что сегодня именуется усадьбами (вне зависимости от того, находится ли в них музей, санаторий, дом отдыха или что-то иное) в реальности представляет собой далеко не полные комплексы материальных остатков усадебной культуры. В тех случаях, когда более или менее удалось сохранить архитектурную составляющую этих комплексов (например, в Архангельском или Середникове), разрушен природный ландшафт, утеряны многие элементы первоначальной парковой планировки и, главное, утрачено композиционное единство внутреннего интерьера. Можно пересчитать по пальцам музейные усадьбы, в которых сохранился комплекс хозяйственных построек, без которых полноценный образ дворянской усадьбы просто немыслим.

С течением времени истончается окружающая нас архитектурная и культурная среда, хоть в какой-то степени связывающая нас с прошлым. И это не воспринимается большинством людей как трагедия, скорее, это воспринимается как само собой разумеющееся. А.Н. Греч, предпоследний председатель Общества изучения русской усадьбы, разогнанного в 1930 г., находясь в заключении на Соловках, написал своеобразный реквием в прозе – недавно изданную и уже ставшую популярной у ценителей старины книгу «Венок усадьбам». В этой книге очень подробно, в деталях, описано состояние примерно пятидесяти известных усадеб в первое послереволюционное десятилетие. Греч писал: «Ларинский дом сгнил, львы на воротах облезли и рассыпались бесформенными кусками… «Дворянское гнездо» разрушено навсегда. Тригорское сгорело; разрушены Мара Баратынских, Спасское Тургенева, Остафьево Вяземских… разорено все, а случайно уцелевшее доживает в своей обреченности… В десять лет создан грандиозный некрополь. В нем – культура двух столетий»[i]. Надо заметить, по счастью, Греч ошибся. Почти все названные им усадьбы возродились из пепла и превратились в весьма почитаемые музеи. Хотя многие перечисленные в его книге усадьбы действительно потеряны безвозвратно – это Ахтырка Трубецких, усадьба великого князя Константина Константиновича в Осташёве и многое – многое другое.

Сегодня перед историками-педагогами стоит непростая задача – используя в качестве наглядного материала остатки усадебной материальной культуры, воссоздать в сознании учащихся первозданный образ дворянской усадьбы ХIХ в. О VXIII в/ речь сегодня уже не идет, т. к. ни одна усадьба, дошедшая до нас, не сохранила в себе подлинных элементов быта XVIII столетия. Усадьба Кусково, официально именующаяся «усадьбой XVIII в.», таковой не является, т. к. была разрушена в 1812 г. и десятилетиями оставалась в запустении. То, что было восстановлено в середине ХIХ в., утратило дух времени и потеряло удивительную первозданную гармонию усадебного быта и окружающей природы, чем, собственно, и отличалась эта усадьба в восприятии людей восемнадцатого столетия. К сожалению, даже то, что уцелело в постреволюционные годы и советскую эпоху, продолжает разрушаться и поныне. Так, например, был демонтирован уникальный подъемный механизм в павильоне Эрмитаж, не слишком удачно проведена реставрация Голландского домика. Попытка воссоздать так называемый Воздушный театр тоже не относится к числу удачных.

Немного больше повезло тем усадьбам, которые имели счастье принадлежать или иметь какое-либо косвенное отношение к известным людям, прежде всего связанным с литературой. Либо усадьбам, по той или иной причине взятым под охрану Советской властью сразу после революции.

Совершенно уникальным явлением остается усадьба Горки, в начале ХХ в. приведенная в образцовый порядок Зинаидой Григорьевной Морозовой-Рейнбот, а затем на протяжении долгого времени законсервированная благодаря охранительному воздействию ленинского образа. Здесь в общих чертах удалось сохранить архитектурно-парковый ансамбль XIX в., хотя усадьба пережила период полного запустения в 1860–1880 гг. В это время усадьба сменила сразу нескольких владельцев, один из которых – А.И. Прокофьев – сумел за короткое время восстановить усадьбу, расчистить парк и построить оранжерею. В 1909 г. усадьбу приобрела вдова С.Т. Морозова Зинаида Григорьевна, вышедшая замуж за московского градоначальника генерал-майора А.А. Рейнбота. Реконструкция усадьбы была поручена известному архитектору Федору Осиповичу Шехтелю, который перестроил в неоклассическом духе Большой дом и сделал две пристройки с торцов дома: закрытую веранду с южной стороны и зимний сад с северной. Фасад, обращенный к парку, был украшен колоннадой тосканского ордера, а над окнами второго этажа появились барельефы на темы греческой мифологии. Были также отреставрированы гостевой и хозяйственный флигели. К хозяйственному флигелю примыкает внутренний двор, в котором сохранились хозяйственные постройки ХIХ в., а в 1910–1913 гг. была построена водонапорная башня. Были проведены восстановительные работы и в парке. Верхняя часть парка сохранила старинную планировку ХIХ в., а внизу, на западном склоне оврага, был разбит пейзажный парк, сооружен грот с балюстрадой, с помощью плотины оформлен пруд, окруженный беседками-ротондами. К хозяйственным постройкам XIX столетия добавились построенные по распоряжению Морозовой-Рейнбот флигели для рабочих, молочная ферма, птичник, конюшня, кузница и скотный двор[ii]. Все это, в той или иной степени, сохранилось до наших дней и является прекрасной иллюстрацией при описании помещичьего быта конца XIX – начала ХХ вв.

Надо заметить, что этот период у многих, даже хорошо образованных людей, ассоциируется с разоряющимися и приходящими в упадок дворянскими усадьбами, с бунинским реквиемом помещичьему быту, с чеховским вырубленным вишневым садом. Но ведь в России в начале ХХ в. были сотни, если не тысячи, процветающих помещичьих хозяйств. И если в роли помещиков иногда выступали наиболее достойные представители купеческого сословия или предпринимательского класса – это не суть важно.

К сожалению, не удалось сохранить внутреннее убранство усадьбы Горки – большинство предметов коллекции фарфора и живописи еще в годы гражданской войны было передано в фонды столичных музеев. Стараниями сотрудников музея часть вещей после 1987 г. удалось вернуть, и работа в этом направлении продолжается. В целом же музей-усадьба «Горки» представляет собой счастливое исключение из общего правила – здесь удалось сохранить без каких-либо серьезных изменений усадебно-парковый комплекс, органически вписанный в природный ландшафт.

Что мы имеем в виду, когда говорим о целостности восприятия дворянской усадьбы? Мы говорим о восприятии усадьбы как некоего оазиса культурно-бытовой среды, в котором культура была опосредована бытом, а быт – культурой. Это, прежде всего, господский дом, построенный в определенном архитектурном стиле с обязательной анфиладой комнат и залов, картинной галереей, гостиной или музыкальным салоном, обязательным кабинетом, библиотекой, зимним садом и оранжереей. Когда-то здесь размеренно текла жизнь, насыщенная не только хозяйственными хлопотами, но и музыкальными вечерами, вечерними застольями, воскресными приемами… Нельзя сказать, чтобы современных молодых людей не интересовала эта жизнь. При музейных усадьбах создаются различные клубы любителей старины под теми или другими названиями, устраиваются вечера бальных танцев, старинного костюма и т. п. Но это – для любителей. Для всех остальных знакомство с усадебным бытом осуществляется через экскурсию, и здесь все зависит от степени подготовленности экскурсовода. Думается, чтобы увлечь своих учеников красотой гармонии старинных усадеб, учителю самому надо проникнуться этим чувством. И здесь большую роль может сыграть знакомство с мемуарной литературой, с периодикой XIX и начала ХХ в., с полузабытой русской классикой. Кто из учителей нынче читает романы Писемского или «Записные книжки» Вяземского?

К сожалению, лишь немногие музейные усадьбы сохранили, да и то далеко не полные, библиотеки – большинство усадебных библиотек погибло в годы Гражданской войны, или они были реквизированы и пополнили фонды крупных библиотек и местных музеев, или попали в частные руки. А между тем, по свидетельству специалистов, библиотека Ильинского (имение графов Остерманов-Толстых) насчитывала 18 тыс. томов, библиотека Никольского-Урюпина (имение Голицыных) состояла из 10 тыс. томов, библиотека Архангельского (имение Юсуповых) насчитывала не менее 15 тыс. томов и включала в себя редчайшие книги XVI – XIX вв., в том числе коллекцию альдов и эльзевиров. К счастью, во многих музейных усадьбах стараются воссоздать некое подобие былых библиотек, явно осознавая органическое их единство со всем внутренним содержанием усадьбы.

Лишь в самых известных музейных усадьбах сохранились портретные галереи, без которых не обходился ни один уважающий себя помещик. В портретах предков и в изысканных пейзажах как бы отражалось быстро и безвозвратно уходящее время.

К погибшим библиотекам надо добавить сотни утраченных картин известнейших мастеров, разбитые мраморные скульптуры, разоренные и разрушенные склепы. Можно только в самых общих чертах представить себе размеры национального ущерба, понесенного Россией с конца XIX в. и до наших дней.

Рядом с господским домом почти в обязательном порядке наличествовал водоем – либо пруд, либо река. Террасы, гроты, беседки, пристани – все это было обязательной составной частью усадебного ландшафта. Вот как описывает пруд в Середниково А.Н. Греч: «…пруд лежит низко под пригорком, и к нему ведет лестница-дорожка, устланная плоскими каменными плитами. Вид на этот пруд с чистой, хрустально-прозрачной водой, куда с высоких берегов смотрятся высокие ели, березы и липы, – лучшее украшение Середникова. По краю воды пробегают капризно и причудливо дорожки, проходя по мостам, великолепным монументальным сооружениям из тесаного камня. То здесь, то там опрокидывается в воду арка моста чудесных выисканных пропорций, которые попадаются разве еще в Гатчине и Царском Селе. Обилие хвои, всегда придающей некоторую сумрачность ландшафту, контрасты лиственных деревьев в их осенних расцветках – все это создает, пожалуй, и в Средникове налет своеобразной романтики»[iii]. Автору этих строк, побывавшему в Середникове совсем недавно, приходится с печалью констатировать, что знаменитые мосты, описанные Гречем, постепенно разрушаются, а пруд давно не чистили. Но романтический дух усадьбы сохранился.

Экскурсия в музейную усадьбу – это не просто свидание с прошлым. Это приобщение к Культуре в высшем понимании этого слова. Люди XIX столетия, жившие в этих усадьбах, были включены в природный цикл смены времен года, они жили в единстве с окружающей их природой, красота которой была гипертрофирована в пейзажных парках. Они ощущали дух времени – и, одновременно, уникальность своего бытия. То, чего сегодня так не хватает современному поколению.

Статья посвящена месту музейной усадьбы в культурном наследии исторической России.