О политической ситуации в Англии XVIII века

Николай Анатольевич Яснитский – кандидат исторических наук, доцент Московского государственного областного университета.

Анализ характера политической ситуации в Англии в начале XVIII в. поможет уяснить особенности исторического развития России в 30-е гг. XVIII в., – в один из ключевых и во многом «поворотных» периодов российской истории. Как представляется, политическая сущность «Славной революции» 1688 г. и последующие политические события в Англии являются одним из возможных вариантов развития политической системы всех европейских государств в XVIII в., включая и Россию. Не меньшее значение для понимания смысла политических процессов имеет и сопоставление трактовок этих событий историками разных эпох.

«Старо-торийская трактовка» ситуации в Англии XVIII в. была сформулирована в 1802 г. в «Истории Англии» Дж. Адольфусом. Ее краткая суть сводится к тому, что вся первая половина века характеризуется как время острой политической борьбы. Баланс политического разделения властей, установленных в период Славной революции, был нарушен в ущерб полномочиям короны и в пользу правительства вигов и парламента, начиная с правления Ганноверской династии. Произошло это вследствие управления страной вигами в своих интересах во время правления двух королей-«иностранцев» – Георга I и Георга II[i].

Либерально-вигская трактовка, преобладавшая в историографии на протяжении всего XIX в., исходила из анализа тех же событий и той же ситуации в парламенте, но оценивала политическую ситуацию в Англии в первой половине XVIII в. прямо противоположным образом, как период политического спокойствия. Либерально-вигские историки стремились доказать, что виги в период 1714–1760 гг. действовали на законной основе, определенной соглашениями 1688–1701 гг. Согласно их трактовке, преобладание вигов в первой половине века в парламенте и в правительстве было результатом выборов. Более того, преобладание вигов, по мнению либерально-вигских историков, было «необходимым», поскольку первые Георги были поглощены лишь делами Ганновера, и «естественным», поскольку именно виги вели борьбу с якобитским движением, опиравшимся на поддержку тори, но угрожавшим независимости страны. Для этой трактовки, преобладавшей в XIX в., характерным было убеждение, что «политическая структура Англии после 1715 г. постепенно приобрела прочность и мудрое спокойствие»[ii].

Традиция оценки общего положения в Англии в первой половине XVIII в. на основе анализа политической ситуации в парламенте была продолжена и в XX в. Начиная с 1920-х гг. в зарубежной историографии распространение получила трактовка Л. Немира и его последователей, согласно которой неустойчивое положение в парламенте и кабинете министров существовало с 1714 по 1784 г. Однако, политическая нестабильность объяснялась не противоборством вигов и тори, поскольку Кабинет не формировался партийным большинством в парламенте, но возникал в результате более или менее случайных объединений группировок вокруг популярного лидера. Борьба в парламенте была за места и материальную выгоду между отдельными депутатами, а не из-за политических или идеологических разногласий[iii].

В 60–70-х гг. XX в. историки неолиберального направления вновь подняли вопрос о характере политической ситуации в Англии в XVIII в. В работах Дж. Холмса, У. Спека, Ф. О’Гормана подчеркивалось, что в начале и особенно в конце XVIII в. английское общество все более «поляризировалось» по отношению к сложившемуся после 1688 г. конституционному устройству. Однако тезис о «поляризации» общества не означал признания этими историками острой политической борьбы в парламенте между тори и вигами, в подтверждение чему они ссылались на факт коалиции между ними ради свержения правительства Р. Уолпола.

В 80-е гг. XX в. в связи с опубликованием работ Джонатана Кларка появились сомнения в правомерности определения политической ситуации в начале XVIII в. путем анализа политической борьбы тори и вигов. Дело в том, что Дж. Кларк вообще отрицал наличие политических партий до парламентской реформы 1832 г. По его мнению, в Англии в XVIII в. на вершине социальной и политической пирамиды оставались лорды, поскольку именно владение землей являлось главным источником и областью вложения капиталов, накопленных благодаря другой деятельности (финансы, торговля, предпринимательство). Кроме того, владение земельной собственностью являлось непременным условием реальной политической и государственной деятельности как на центральном, так и на местном уровне. Дж. Кларк не считал, что политическое устройство Англии в XVIII веке характеризовалось преобладанием власти парламента. «И после 1689 г., и после 1714 г. и королевская, и парламентская власти укреплялись, но не за счет друг друга. Сильное государство предполагало и сильный парламент, и сильную королевскую монархию. Слабость короны в 1714–1760 гг. – иллюзия…». Эта иллюзия, по мнению Кларка, порождена тем, что короли в этот период не применяли вето, однако вовсе не по причине своего слабого влияния, а именно потому, что невозможно было представить, чтобы парламент принял решение вопреки воле короля. Во многом это объяснялось и тем, что Англия XVIII в. являлась страной «конфессиональной», в которой важную политическую роль играла англиканская церковь. В итоге Кларк характеризовал политическую ситуацию в Англии XVIII в. в целом как спокойную.

Аргументы самого Кларка и его сторонников в ходе развернувшейся дискуссии в 80–90-е гг. XX в. сводятся к следующему. Во-первых, Билль о правах 1689 г. повторял основные положения программы индепендентов XVII в., поскольку не отменял ни «наследственного права», ни идеи «о не сопротивлении законному монарху». Билль лишь закреплял то разделение властей, которое уже было до революции середины XVII в. и было нарушено Карлом I. Во-вторых, как считает Кларк, воцарение Вильгельма III является в такой же мере реализацией выбора парламента, как и «наследственного права», поскольку Вильгельм был не только мужем дочери Якова II, но и внуком Карла I. И, наконец, утверждение Акта о престолонаследии в 1701 г. не свидетельствовало о сознательном воплощении в жизнь политического принципа разделения властей. Этот документ и его содержание свидетельствуют скорее о стремлении предотвратить вовлечение Англии в орбиту германских проблем путем ограничения власти королей ганноверской династии и увеличения роли кабинета министров.

Дискуссии по поводу трактовки Дж. Кларка привели к изменениям в современных трактовках зарубежной историографии ситуации в Англии в начале XVIII в. В коллективной «Истории Великобритании» (М., 2008) П. Ленгфорд, характеризуя конец XVII и начало XVIII в., согласен скорее с оценками современников, нежели историков XIX–XX вв. «Современники <…> считали, что ценой ограниченной монархи и финансовой безопасности стал политический хаос». Хотя 20–40-е гг. XVIII в. характеризуются П. Ленгфордом как время «стабильности», отличавшее этот период от «хаоса предыдущих лет», однако, «стабильность той эпохи является скорее условной, чем реальной». «Условность стабильности» связывается П. Лэнгфордом с существованием пусть и преувеличенной, но все же реально существующей якобитской угрозы. Не меньше оснований для сомнений в политической стабильности дает, по мнению Лэнгфорда, и анализ экономической и социальной ситуации. Середину XVIII в. Лэнгфорд характеризует уже как годы ожесточенной «полемической войны, которая велась на страницах газет, листков и памфлетов». Полемика велась вигами и тори, которые «искали вдохновляющую идею», и она нашлась в идее империи У. Питта.

Таким образом, в целом в зарубежной историографии XX в. вывод о политической стабильности Англии в первой половине XVIII в. был основан по-прежнему на анализе парламентской ситуации. Однако учет экономических и социальных процессов вынуждал некоторых исследователей признавать пусть и не политическую борьбу тори и вигов, но общую «нестабильность», выражавшуюся в формировании критического отношения к политической системе.

В советской историографии вплоть до 70-х гг. XX в. в большинстве исторических исследований присутствовало убеждение, что в начале и первой половине XVIII в. в английском обществе преобладало настроение удовлетворения достигнутыми политическими изменениями и не наблюдалось острой политической борьбы[iv]. Однако в отечественной историографии эта либерально-вигская трактовка была несколько изменена и дополнена в соответствии с методологическим принципом примата социально-экономических отношений над отношениями политическими. Согласно этой трактовке виги были тесно связаны с финансовыми, торговыми и промышленными кругами и стремились к активной внешней политике и колониальным захватам, в отличие от тори, не отличавшихся особой активностью в экономической жизни и представленных, главным образом, земельной аристократией и средним дворянством[v]. Отсутствие острой политической борьбы между тори и вигами объяснялось главным образом тем, что антагонистических противоречий между партиями, попеременно стоявшими у власти, не было, а основное различие было связано с проблемами внешней политики.

Начиная с 70-х гг. XX в. в отечественной историографии формируется новая трактовка состояния Англии в первой половине XVIII в. Суть ее в том, что по крайней мере в первые десятилетия XVIII в. для Англии была характерна острая политическая борьба между вигами и тори, вызванная последствиями социально-экономических процессов, начавшихся еще в середине XVII в.

Стоявший у истоков этой трактовки крупнейший специалист по проблемам английской истории М.А. Барг считал, что ситуация в Англии в первые десятилетия XVIII в. «удивительно напоминает историческую обстановку во Франции столетие спустя, в период Июльской монархии: расцвет прожектерства, вакханалия грюндерства, неслыханные биржевые спекуляции (в которых участвуют двор и правительство), невероятно быстрое сколачивание крупных состояний, финансовые аферы, влекущие за собой разорение массы мелких и средних буржуа, коррупция сверху донизу, всеобщее падение нравов. И все это – на фоне затяжного кризиса дворянства, и, прежде всего, провинциального джентри»[vi]. Отмеченные М.А. Баргом процессы относились, учитывая хронологический и смысловой контекст, именно к периоду правления вигов, и представляли собой олицетворение «торжествующего вигизма», поскольку «экономическое могущество и политическое влияние (прежде всего при дворе) постепенно сосредоточилось в руках финансовой олигархии – денежных воротил Сити – и к ущербу власти и могущества земельной аристократии».

Такая трактовка ситуации получила дальнейшее развитие в отечественной историографии в 1980–1990-е гг. Е.А. Доброва, например, отстаивает ранее выдвигавшийся в отечественной литературе тезис о реальном существовании политических группировок тори и вигов, считая, что отрицание за ними термина «политические партии» при всей расплывчатости и частом распаде этих группировок неправомерно[vii]. По ее мнению, период 30–40-х гг. XVIII вв. был периодом острой политической борьбы тори и вигов, периодом ожесточенной «полемической войны».

Характер политической ситуации в Англии в XVIII в. рассматривался в отечественных исследованиях, посвященных английскому Просвещению, как основа для понимания проблем культуры, идеологии и историографии. В большинстве случаев в историографических работах поддерживался тезис о «политическом компромиссе», лежавшем в основе «спокойствия» и «удовлетворения достигнутым». Т.Л. Лабутина, в частности, подчеркивает, что наиболее ожесточенная борьба тори и вигов, «за преобладающее влияние при дворе, в парламенте и правительстве и тем самым привилегированное положение каждой из них», «разыгралась в период правления последних представителей династии Стюартов – Вильгельма III Оранского (1689–1702) и королевы Анны (1702–1714)»[viii].

В монографии М.П. Айзенштат рассматривается как раз тот круг проблем, который и был предметом разногласий в рассмотренных ранее трактовках: взаимоотношения короны и парламента, взаимоотношения тори и вигов. Относительно первой из проблем мнение автора сформулировано совершенно определенно: «уже в начале XVIII в. прерогативы короны фактически и формально были существенно сокращены, и в то же время роль парламента и правительства постепенно возрастала»[ix].

Особого внимания заслуживает, на наш взгляд, описанный автором процесс появления такого органа, как кабинет министров, причины сосредоточения в его руках все большей исполнительной власти и формально справедливая реакция на это современников как на появление неконституционного органа.

Таким образом, в отечественной историографии, как впрочем, и в зарубежной, наблюдается определенная эволюция представлений о характере политической ситуации и сущности борьбы тори и вигов. Первоначальные утверждения отечественных историков и историографов о «политическом спокойствии», основанные, в отличие от зарубежной историографии, не на рассмотрении борьбы в стенах парламента, а на отсутствии классовых и экономических противоречий тори и вигов, при более детальном анализе их политических позиций в отдельные десятилетия, изменился в сторону отрицания «политического спокойствия»[x]. К сожалению, единства в определении периода «острой политической борьбы» тори и вигов не наблюдается. Согласно трактовке М.А. Барга, таким периодом является период 1702—1720 гг., согласно трактовке Т.Л. Лабутиной – период 1689—1714 гг., у Е.А. Добровой — период 1730-х гг., по мнению М.П. Айзенштат — период 40—50-х гг. XVIII в. Если согласиться со всеми современными отечественными исследователями, то в целом – вся первая половина века.

---

[i] Party Politics in the 18-th Century. A critical study of «namierism». L. 1955. P. 3.

[ii] Plumb J. The Growth of Political Stability in England 1675–1725. L., 1967. P. 18.

[iii] Pares R. George III and the Politicians .Oxford,1953; Owen J. B. The Rise of the Pelhams. Methuen, 1957; Christie I. R. The End of North’s Ministry. L., 1958.

[iv] Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963. С. 239.

[v] Историография новой и новейшей истории стран Европы и Америки / Под ред. И.С. Галкина. М., 1967. Т. 1. С. 59.

[vi] Барг М.А. Болингброк и английское Просвещение. С. 279.

[vii] Доброва Е.А. Английское Просвещение и борьба тори и вигов в 30-е годы XVIII в. // Из истории Просвещения: экономика, политика, идеология. М., 1981.

[viii] Лабутина Т.Л. Культура и власть в эпоху Просвещения. М., 2005.

[ix] Айзенштат М.П. Великобритания нового времени: политическая история. М., 2002. С. 33.

[x] См.: Согрин В.В. , Зверева Г.И., Репина Л.П. Современная историография Великобритании. М., 1991.